Шесть лет назад
Двери лифта открываются. Контраст в освещении заствляет парня на секунду сощурить глаза. Найдя нужную кнопку на панели, он тут же ее нажимает. Щелчок. Раздается голос диспетчера - нужно было удостовериться, что идут свои. Стандартная процедура. Оказавшись на нужном этаже, Зетсубо заходит в большое помещение, в котором копошится с десяток человек. Стоит ему сойти с порога, как рядом появляется один из младших сотрудников.
- В семь будет собрание. - коротко объявляет он, шаг в шаг следуя за парнем. - Твое присутствие является обязательным.
В ответ - утвердительный кивок. Он уже знал, что вечером должно было состояться важное собрание.
До того же момента, Зетсубо был намерен продолжить работу над своим персональным проектом, над которым он коптел не первый год. Все, чего достигла его организация за последние десятилетия - какие-то ничтожные техники, которые безнадежно меркли на фоне разработок стран-соседей. К великому своему сожалению, Зетсубо не нашел здесь того духа инноваций и энтузиазма, на которое рассчитывал, подписывая контракт. Это место просто кишело людьми, жившими историей, заслугами прошлого поколения. Восхваляя деяния своих предшественников, они, отчего-то, совсем утратили саму суть организации - продвижение страны, продвижение своих шиноби за счет науки. Довольствуясь мелочами, они до сих пор считали своим главным достижением создание Ханзо. Правда, их заслугой это не являлось, а те же, кто имел хоть какое-то к этому отношение доживали свой век в молчаливом презрении к тому, во что превратилось их детище.
Пока остальные пользовались привилегиями, полученными от правительства, Зетсубо же молча делал свое дело, используя каждый клочок ресурсов, который ему попадался под руку, из-за чего заработал репутацию трудоголика и "самоуверенного зазнайки". Его инициативность и энтузиазм к познанию не сыскали одобрения в кругах ученых. Они, что привыкли получать деньги за то, что умнее среднестатистического шиноби, не могли смириться с фактом, что какой-то молодой паренек постоянно протискивал свои чересчур амбициозные проекты, из-за чего им приходилось работать больше обычного. А потому отношения с коллективом у Зетсубо были весьма... неоднозначные. Нашлись, однако, и те, кто был солидарен с ним. Единицы, но были. Старой закалки, они разделяли его взгляды на то, чем должна заниматься организация. Они понимали, что нужны радикальные изменения и, что немаловажно, были готовы к ним. В течение последних нескольких лет они смиренно потакали всем, за кулисами подготавливая план по возвращению организации к своему изначальному виду. И сегодняшний вечер должен был стать его кульминацией.
Однако, всему свое время. До собрания оставалось больше десяти часов, а потому Зетсубо неспешно направился в свою лабораторную ячейку. Скромное помещение, обставленное кучей лабораторного оборудования, которое у него скопилось за годы службы. Ячейку можно было разделить на две основные части - рабочая, где проводились текущие исследования и эксперименты, и складская, заставленная всевозможными агрегатами, вроде микроскопов, центрифуг, холодильников с образцами, а также, само собой, архивом. Обычный же человек, несомненно, большее внимание обратил бы не на дорогостоящие механизмы, а на террариумы с весьма специфичными рептилиями. Змеи, хамелеоны, гекконы и, что самое символичное, саламандры сидели в стеклянных коробках, сверля взглядами всякого, кто смел зайти во владения Зетсубо. Да, рептилии были его давним личным интересом, который впоследствии перерос в его рабочий профиль. Он исследовал особые способности отдельных образцов рептилий, в попытках найти способ вывести эти самые способности и привить их обычным людям. Дело, однако, было совершенно непростое. Работать Зетсубо приходилось с нуля, так как архивы с исследованиями организации во времена Ханзо оказались уничтожены. А потому через его лабораторный стол прошел не один десяток и даже не сотня рептилий.
Конечно, Зетсубо не был мясником и не отправлял под нож каждое попавшееся ему под руку существо. Это было бы слишком неэффективно.
Анатомическому исследованию той или иной особи предшествовало длительное наблюдение за целым видом в естественной среде обитания. Для дальнейшего обследования отбирались самые выдающиеся подвиды, из которых уже отбирались наиболее развитые особи, которые, в свою очередь, отправлялись на исследования в лабораторию. Так, к примеру, трехгодичное наблюдение за известными видами змей помогло выявить, что ямкоголовые гремучие змеи, обитавшие в пустыне на северных окраинах страны Ветра, обладали исключительно сильным ядом, а также способностью охотиться в кромешной ночи и даже в пещерах, где отсутствовал какой-либо источник света. Как показали дальнейшие исследования, эти змеи обладали возможностью "чувствовать" объекты в инфракрасном спектре, что позволяло им видеть даже при полном отсутствии солнечного света. Обусловлено это было специальными органами, которые были чувствительны к инфракрасному излучению. Или, возьмем в пример тех же саламандр. Ханзо был известен, в первую очередь, благодаря своей ядовитой железе, однако куда больший интерес для научной коллегии сейчас представляли регенеративные способности данного вида. В ходе опытов было выяснено, что Саламандры Черные (тот же вид, который являлся призывом Ханзо), обитавшие в озере, окружавшим селение Дождя, обладали настолько развитым регенеративным потенциалом, что потерянная ими конечность отрастала в полной форме, а не дефективной, как это было в случае остальных подвидов. Экто/эндодерма, соединительная, мышечная и даже нервная ткани обладали всем своим изначальным функционалом, что было поистине феноменально. Раскрытие секрета данной особенности позволило бы восстанавливать даже самые критические увечья, тем самым возвращая в строй покалеченных во время службы шиноби.
Есть еще хамелеоны. Довольно интересный вид был обнаружен в стране Водопада. Как известно, хамелеоны обладают свойством менять цвет кожи в зависимости от окружающей среды. Это оказалось лишь отчасти правдой. Ближайшее рассмотрение клеток эктодермы хамелеонов показало, что последние содержали в себе пигменты различных цветов - то бишь были пигментированными. Клетки эти получили название хроматофоры. Обладая способностью манипулировать их размерами - сжимать или, наоборот, расширять их, хамелеоны, в зависимости от своего вида, моли в определенной степени менять свой цвет кожи. Именно на базе данных наблюдений было создано несколько техник маскировки.
Однако, вид, обнаруженный в стране Водопада использовал совершенно иной метод, в основе которого лежало преломление света. Как оказалось, тело хамелеонов данного вида было покрыто огромным количеством микропор, которые выделяли особую жидкость, имитировавшую функционал зеркала, естественным образом преломляя свет так, чтобы с определенного ракурса хамелеон становился практически невидимым. Данный вид также представляет для Зетсубо особый интерес и именно поэтому один такой образец на данный момент содержится в одном из террариумов, хоть и простаивает без дела в последнее время.
Конечно, понимание работы подобных функций организма рептилий было критично, однако данного знания едва ли хватало для их воссоздания в лабораторных условиях. Именно на данном этапе начиналось анатомическое и впоследствии молекулярное изучение каждого из интересовавших Зетсубо видов. Несомненно, он предпочел бы начать работу с хамелеонов, однако доступных ему знаний и ресурсов было недостаточно, чтобы из проекта вышло хоть что-то стоящее. Максимум, что он мог из этого выудить - технику, повторявшую принцип работы обычных хамелеонов, но смысла в этом, учитывая, что уже изобрели несколько ее вариаций, было немного, а потому он переключился на змей, чьи способности, как ему казалось, скопировать было реальнее всего. Но, как оказалось, и там было очень много подводных камней.
Первым делом, Зетсубо приступил к изучению органа, отвечавшего за восприятие змеями в инфракрасном спектре. Сенсорный орган, как его ныне называют, представлял из себя ямки на лице змеи (из-за которых они и получили название - ямкоголовые гремучие змеи), внутри которых образовывалась небольшая полость (варьировавшаяся в зависимости от вида змей). Внутри этой полости, разделяя ее на две части, располагалась тончайшая мембрана из особых, чувствительных к инфракрасному излучению клеток, которые и были ответственны за то, что змеи воспринимали излучаемое живыми организмами тепло. Как только были получены первые результаты, Зетсубо объявил начальству о своем проекте и каким-то не совсем понятным образом получил одобрение (в первый и последний раз за все десять лет службы) на дальнейшую работу, а также нужные ресурсы. Теперь уже стоя во главе небольшой группы разнопрофильных ученых, он приступил к более детальному изучению целевых змей и, когда ему показалось, что он обладает достаточным количеством данных, приступил непосредственно к практической части экспериментов. Само собой, на том этапе развития даже близко не предполагалось изменения генома человека. Нет, речь шла исключительно о трансплантации целевых органов. И не человеку, а грызунам. Учитывая их распространенность и относительную живучесть, они стали основным полем работы группы Зетсубо. Вестимо, первый десяток или даже сотня попыток пересадки не привели ни к чему стоящему. Межвидовая трансплантация органов в принципе не могла привести ни к чему. Каждый раз организм отзывался на попытку пересадки острой реакцией отторжения, которая в течение считанных минут приводила к смерти реципиента, стоило снять иммуносупрессию. По сути своей, эта реакция сводила на нет все последующие эксперименты, а потому необходимо было найти способ обойти данное ограничение. Но куда легче сказать, нежели сделать. В конечном счете, не найдя возможности избавиться от реакции отторжения в принципе, группа пришла к созданию специального фуиндзюцу, основной целью которого было поддерживание стабильного статуса иммуносупрессии организма. Проблема оказалась решена лишь частично. Полная иммуносупрессия позволяла провести трансплантацию и реципиент даже некоторое количество времени функционировал, однако полное подавление иммунной системы неизбежно заканчивалось смертью организма. И вновь, вместо дальнейшего продвижения, они в очередной раз оказались вынуждены переключаться на разработку отдельных дзюцу, которые были необходимы для реализации проекта. Благо, основа у них уже была, а потому они в скором времени пришли к созданию подвида предыдущего фуиндзюцу, у которого, по сути, была точно такая же функция, как у своего родителя, однако действие его распространялось на произвольный участок организма. А учитывая размеры сенсорных органов, это был участок диаметром не больше половины сантиметра, что благоприятно сказывалось на общем состоянии организма.
И даже так, решение проблемы с отторжением не дало ожидаемого прорыва. Наоборот, эксперимент стал полнейшим провалом. Успешная пересадка показала настолько ничтожные результаты, что проект оказался тут же отозван, а группа распущена.
Долгое время не понимавший, что послужило причиной столь плохих результатов, Зетсубо практически смирился с неудачей, однако одно из параллельных исследований, связанных с работой оптических органов натолкнуло его на мысль, что эксперимент не был таким уж и большим провалом. Теперь уже без группы и необходимых ресурсов, он по-прежнему продолжал работать над своим проектом, однако в гораздо медленном темпе. Как показали дальнейшие исследования, причинами такого провала являлись несколько факторов. Первым, самым очевидным было то, что они напрочь проигнорировали тригеминальную связку нервов, который должен был соединять сенсорный орган с основным глазным нервом. Именно благодаря ему змеи могли непосредственно видеть в инфракрасном спектре. Данный недочет в операции приводил к тому, что реципиент, не обладавший полноценной тригеминальной связкой в принципе не мог видеть в инфракрасном спектре, а лишь отдаленно чувствовать присутствие тепловых сигнатур. Вторым же массивным недочетов являлся тот факт, что во время трансплантации не были соблюдены пропорции. То есть, реципиент, будучи значительно меньших размеров, чем донор, получил орган последнего в полном своем размере, что негативно сказалось на точность передаваемых сенсорным органом данных. Впрочем, это было важно лишь в том случае, если сенсорный орган был подключен к оптическому нерву, чего сделано изначально не было. А потому, когда операция была проведена с учетом первого недочета, оказалось куда легче понять, что нужно было исправить на сей раз. Было выяснено, что точность восприятия стимулусов сенсорным органом определялась его размерами относительно размера и общей развитости затылочной доли реципиента, отвечавшей за зрительное восприятие организма. Таким образом, трансплантировать орган мышам было даже в теории неэффективно, а потому дальнейшие эксперименты проводились на приматах. Самым удачным таким экспериментом являлась мартышка по кличке Бобо. Выжившая после трансплантации, она показала отличные результаты во время тестирования работоспособности сенсорных органов. Поначалу, она была способна чувствовать присутствие источника тепла в относительной близости от себя (20-30см), однако через некоторое время показатели сильно улучшились. Бобо могла полностью ориентироваться в пространстве, опираясь исключительно на пересаженный ей орган. Так, она могла составлять карту местности (очень грубое определение механизма анализа получаемых стимулусов) в зависимости от температуры окружавших ее объектов. С закрытыми глазами и/или в помещении с полным отсутствием освещения она могла с легкостью обнаружить тепловое излучение на дистанциях до пяти метров. Это, несомненно, был успех, однако Зетсубо не стал бежать к начальству с докладом. Руководить им оставалось недолго, а потому, вместо того, чтобы тратить свое время на треплю языком, он попросту продолжил работу в свободное время. Так, не ограничиваясь одной лишь пересадкой сенсорных органов, Зетсубо начал предпринимать попытки трансплантации ядовитых желез тех же змей. Опять же, им было встречено немало препятствий, самым большим из которых служила неустойчивость реципиентов к столь сильному яду, даже несмотря на применение противоядия. Само собой, Бобо, являвшая ценным экспонатом, поначалу трансплантации подвержена не была. Рисковать ей было бы глупо. Как и в прошлый раз, начинал Зетсубо с мышей, впоследствии перешел обратно на приматов и, за куда более короткий срок, он провел несколько удачных трансплантаций, получив, возможно, первых в мире мартышек с крайне опасными ядовитыми железами, последней из которых стала Бобо. Теперь уже обладавшая двумя исключительными особенностями, не принадлежавшими ее виду, она была живым доказательством успеха Зетсубо и приближавшее собрание должно было послужить моментом славы юного ученого.
